ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Среди множества стихотворных посвящений табаку я выбрал одно. Мой выбор пал на него, потому что едва ли кому-то сегодня попадутся на глаза сочинения Ивана Петр ^[1]овича Пнина (1773-1805). К тому же этим стихотворением, похожим на эпитафию, весьма уместно завершить рассказ, посвященный одному из самых больших несчастий человека, которое он по-прежнему принимает то ли за привычку, то ли за удовольствие.
И. П. Пнин Мысли о табаке
Когда уныние, печаль владеют мною,
Когда смертельною мой дух объят тоскою,
Когда ни в обществе любезных мне людей
Отрад не нахожу я горести моей,
Когда повсюду я лишь скуку обретаю, -
О трубка милая! К тебе я прибегаю.
От всех уединясь, беседую с тобой,
Спокойнее тогда бывает разум мой.
От вредной мокроты мой мозг ты очищаешь,
И мысли мрачные и грусть ты прогоняешь.
Когда взираю я, как дым клубится вверх
И вдруг передо мной в пространстве исчезает,
То лучше поучений всех
Мою мне жизнь табак изображает.
Равно как он, я прах пустой,
И жизнь моя есть пламень мой,
Который мой состав дотоле оживляет,
Доколе пищу он потребну обретает.
Не станет пищи сей - потухнет он навек,
А вместе с ним и жизнь теряет человек.
1805

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

В начале октября 1914 года, во время Первой мировой войны, в Гатчине, в доме, в котором жил А. И. Куприн, был устроен лазарет для раненых солдат. В большую комнату, служившую семье писателя гостиной и столовой, поставили десять коек, а в соседней, маленькой, комнате была устроена перевязочная.
В один из дней А. И. Куприн написал стихотворное письмо «дяде Михею» с просьбой прислать папирос солдатам и получил на него ответ (вместе с рекламой папирос фабрики «А. Н. Шапошников», разумеется). Завязалась короткая переписка, опубликованная впоследствии в журнале «Ресторанное дело». Вот она:
Дяде Михею
О «нежный», «мягкий», о «душистый», О соблазнитель всех людей! О «пуганный», о, «волокнистый!» «Албанский» дядюшка Михей.
У нас в домашнем лазарете, Всегда полным-полно солдат, Все львы - храбрейшие на свете, Все рвутся в бой, и все… курят!
О добрый брат по Аполлону, Смягчи курительный вопрос, Пришли героям по поклону И хоть… по паре папирос.
А. Куприн. Гатчина.
А. И. Куприну
Сердечно Куприну жму руку, Героям-раненым привет, Шлю папирос - развеять скуку, При пожеланьи многих лет!!
Дядя Михей.
Одновременно послано: «Осман», 10 шт. 10 коп. и дороже, «Десерт», 10 шт. 8 коп., «Ю-ю», 10 шт. 8 коп., «Ева», 10 шт. 8. коп., «Каир», 20 шт. 7 коп., «Тары-бары», 20 шт. 6 коп., «Албанский», табак на все цены, и «Любительский», ‘/4 фунта 60 коп.
Дорогой дядя Михей!
Свидетельствовать очень рад
Свое почтенье!
Солдаты Ваш табак курят
На удивленье!
И очень Вас благодарят
За наслажденье.
Героям лучший шоколад -
Куренье.
Ваш А. Куприн.
Раненые шлют привет: Михаил Бригинский, Кирга, Балин, Афанасий Мизинцов, Никита Доценко, Тарас Приградзе, Петр ^[1] Горельцев, Анисим Тунеев.
Другие подписи неразборчивы.
«Соломка», 20 шт. 7 коп., «Бабочка», 20 шт. 6 коп.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Публикуемое далее стихотворение поэта В. Н. Корнилова принадлежит к числу ярких образцов человеческих заблуждений. Похвальное слово табаку - примета 1960-х годов, когда курящий человек ассоциировался еще и с творческой, независимой личностью. Сигарета - непременный соучастник «кухонных», доверительных разговоров той поры, то, чем можно поделиться с другом, единственная, «последняя» радость.
Сигарета
Надежная вещь сигарета!
Сдави-ка покрепче в зубах,
Зажги - и не выдашь секрета,
Что дело и вправду табак.
Попыхивает светло-синий Дымок ее - символ добра,
И кажется: смирный и сильный,
Спокойно дымишь, как гора.
Какие огромные горы!
И море у самой горы!..
Какие кругом разговоры!
А ты втихомолку кури.
Молчи, что изъедены нервы.
О том никому невдомек,
Поскольку достойно и мерно
Восходит веселый дымок.
Хватает позора и горя,
А все-таки не обличай:
Покуривай, как крематорий,
И все это в дым обращай.
Пускай докатился до ручки
И весь лихолетьем пропах,
Но это не видно снаружи –
Торчит сигарета в зубах.
Я сам за нее укрываюсь
И что-то таю и темню,
Справляю последнюю радость,
Одну за другою дымлю.
1960-е годы